Чем различаются подходы аналитической психологии и психоанализа?

Юнг и Фрейд имели в чем-то схожие взгляды на структуру и функционирование психики, в частности, на сам факт существования и значимости бессознательного, но по-разному понимали его природу. Основные теоретические точки расхождения между Юнгом и Фрейдом были связаны в том числе и с личностными особенностями и опытом детства каждого, а соответственно и с опытом познания психической реальности.

Отношения между Юнгом и Фрейдом начались в 1907 году. Юнгу тогда был 31 год, Фрейду – 51. Для каждого из них данный момент в жизни был поворотным. Юнг был полон планов, надежд и амбиций, Фрейд осмыслял накопленные за прошедшее десятилетия озарения и собирал вокруг себя последователей и учеников, одновременно присматриваясь к возможным наследникам. Многообещающий, талантливый, работающий с психотическими пациентами в крупной исследовательской клинике — Юнг подходил на роль «кронпринца» идеально. Фрейд сам не работал с психотиками и был заинтересован в талантливом продолжателе с более широким клиническим опытом. Семь лет «ученичества» закончились в 1914 году, когда Юнг покинул международную психоаналитическую ассоциацию и перестал использовать психоанализ как метод. Взаимная идеализация сменилась взаимным же разочарованием и колкими комментариями относительно друг друга в корреспонденции.

Либидо.

Юнг не был согласен с пансексуализмом в теории Фрейда. Для Фрейда препятствия на пути движения либидо определяли причину появления психических расстройств. Он был склонен объяснять, например, неврозы подавлением сексуальности, отрицанием, вытеснением этой потребности и смещением, переносом энергии либидо с внешних объектов на внутренние, застреванием этой энергии – вместо естественного отреагирования и разрядки. Юнг не смог принять только лишь сексуальную мотивацию человеческих поступков, мыслей и устремлений. Он понимал либидо как психическую созидательную энергию в целом и считал, что взаимодействие личности с внешним миром обусловливалось и поддерживалось не только сексуальностью. Работая в психиатрической клинике и наблюдая случаи шизофрении, Юнг отмечал, что невозможно объяснять причины утраты контакта с реальностью исключительно сексуальным вытеснением или замещением. Есть нечто большее, то, что Юнг назвал коллективным бессознательным и его изначальными поведенческими паттернами — архетипами. Фрейд же обвинял Юнга в склонности к оккультизму и субъективизме. В свою очередь, подход Фрейда к области психического был для Юнга узко механистическим, не учитывающим важные и значимые области общечеловеческой культуры, многообразные психические феномены, сопровождавшие культовые практики, особые состояния сознания, ставшие основой религиозных практик и верований.

Сновидения.

Для Фрейда сновидения и фантазии (галлюцинации) были знаками подавленного, нереализованного желания. Важно было грамотно истолковать эти знаки, способствовать их принятию и найти способ либо для реализации, либо для сублимирования. Не случайно первая крупная монография Фрейда, вышедшая в 1900 году, называлась «Толкование сновидений» и в ней описывался метод и техника толкования знаков, или посланий бессознательного. Юнг же говорил о том, что сновидение не знак, а скорее символ, а символ невозможно расшифровать до конца, ибо он неисчерпаем, но его можно осознать и прожить, если иметь соответствующие культурные ключи. Сновидения — это скорее канал связи человека с бессознательным, в том числе с коллективным бессознательным. То есть тут нужен не столько переводчик, сколько проводник. В работе «Практическое использование анализа сновидений» Юнг писал о том, что «цель анализа сновидений — не некое умственное упражнение, но выявление и осознание бессознательных содержаний, представляющихся важными для объяснения или лечения невроза».

Детский опыт.

Фрейд считал, что психические расстройства возникают еще в раннем детстве при подавлении сексуальных фантазий и инцестуозных желаний. Юнг отрицал чрезмерное влияние детских фантазий на развитие личности и предпочитал искать причины неврозов не только в этом. В частности, он считал, что невроз, равно как и многие другие психические заболевания, скорее является следствием манифестации архаических переживаний и образов, которые вступают в конфликт с установками субъекта и современной реальностью. Для них не оказывается места в сознании, в житейской практике, в ритуалах, и жизнь человека лишается смысла, отчуждается от Духа глубин. Многие люди даже не осознают наличие такого конфликта. При этом, по его мнению, человек рождается со своими уникальными потенциальными задатками, а окружение лишь позволяет проявить или, напротив, подавляет уже заложенные возможности и особенности. Центральный миф психоанализа это Эдипов миф. Но Юнг считал его лишь одним из универсальных мифов и частным случаем проявления Отцовского комплекса. Инстинкт размножения, по мнению Юнга, является далеко не единственным определяющим поведение и смысл человеческой жизни инстинктом. В частности, Юнг был уверен в существовании религиозного инстинкта, понимая под ним поиск сакрального смысла бытия, связности всего сущего с судьбой конкретного человека, с целью человеческой жизни.

Отношение к религии.

Взгляды Юнга и Фрейда на религию различны и связаны в том числе  с тем, что теория Юнга включает в себя понятие коллективного бессознательного. Фрейд, не отрицая религиозную этику, полагал, что религия «доразумна» и рождается из беспомощности человека перед силами природы и собственными бессознательными интенциями. Религия, по Фрейду, это своеобразный «коллективный невроз», заблуждение недостаточно развитого разума, слабо организованного, не рационального сознания, а ее «сверхъестественность» только мешает человеческому развитию, налагая запрет на критическое рациональное мышление. На смену религии должна прийти наука, всё должно быть чётко объяснено и измерено, объективизировано. Человек должен перерасти предрассудки и суеверия прошлого, победить их своим дисциплинированным умом.

Юнг различал понятия «религия» и «вероисповедание». Вероисповедание – дело внешнего мира, религия – внутренние отношения между человеком и Богом. Основанием духовной внутренней свободы человека является вовсе не этика ортодоксального вероисповедания, не существующие догмы и тексты, основанные на чьем-то пускай и нуминозном, но чужом опыте. «Не укорененный в Боге индивидуум на основании своих личных мнений не способен оказать какое бы то ни было сопротивление физическому и моральному могуществу мира. Для этого он нуждается в очевидности своего внутреннего, трансцендентного опыта — только он мог бы защитить его от иначе неизбежного омассовления».

Юнг рассматривал религиозный опыт, как опыт выживания человеческого разума перед бессознательным и как своего рода защиту от невроза. Для него «религиозные символы – это феномены жизни, очевидные факты, а не интеллектуальные мнения». Душа ищущая, но не нашедшая смысл, «заболевает». Терапевтическим же средством является религиозный ритуал и обряд, в символизме которых есть возможности для выражения души. Религия таким образом становится не столько сводом правил и запретов, сколько личным психическим опытом переживания Самости.

Перенос и контрперенос в анализе.

Одно из сложных противоречий между Фрейдом и Юнгом касалось взаимоотношений между аналитиком и анализантом, которые получили в психоанализе технические термины перенос и контрперенос. Юнг не был последователен в своих взглядах на перенос, в том числе и «из-за собственной подверженности трансферным проекциям от пациентов». Юнг действительно, в отличие от Фрейда, не оставил нам подробных описаний своей работы с материалом переноса. Однако в его работах мы можем увидеть интерес к этому феномену, порождённый собственной практикой и некоторыми её издержками. Так Юнг выделял в переносе как личные, так и архетипические компоненты — аналогично личному и коллективному бессознательному. Личностный перенос включал не только аспекты взаимоотношений пациента с фигурами из прошлого, такими как, например, родители, образы которых он переносит на аналитика, но и свой индивидуальный потенциал и свою тень.

Фрейд описывал перенос как «ложную связь» и как сопротивление анализу. Говоря о том, что перенос неизбежен, он указывал как на его неоспоримую пользу, так и на то, что это источник величайших опасностей и ошибок в анализе пациента. Контрперенос Фрейд определял как невротическую активацию детских конфликтов аналитика и помеху его действиям. Юнг же начал рассматривать использования контрпереноса как терапевтическую возможность. В юнгианской рефлексии на тему переноса и контрпереноса используются алхимические метафоры трансформации, подчеркивающие важность этого процесса для обеих сторон.

Кому подходит юнгианский анализ?

Учитывая все вышесказанное, можно сказать, что в работе аналитического психолога и юнгианского аналитика будут прослеживаться взгляды Юнга на природу либидо, на религиозный опыт, взаимодействия сознания и бессознательного, отношения двоих уникальных личностей со своим потенциалом, встретившихся в формате анализа. Однако в практике психоанализа и аналитической психологии можно найти и много общего. Тем не менее есть и особенности, которые связаны с отношением самого Юнга к аналитическому процессу. Юнг предпочел фрейдовской кушетке беседы «лицом к лицу». Юнгианский аналитик, аналитический психолог скорее будет относиться к анализу как к «диалектическому процессу», в котором участники равны друг другу и равно вовлечены, и именно поэтому аналитик не предложит анализанту «единственно верную точку зрения», не останется только анонимным экраном для проекций и не будет сохранять «абстинентность», оставаясь почеркнуто нейтральным. Юнгианский анализ это в первую очередь создание и проживание многоуровневых диалектических отношений, опыт которых даёт возможность каждой из сторон не только взглянуть на реальность по-новому, более глубоко и объемно, но и отрефлексировать происходящее, дотягиваясь до общекультурных контекстов. Метод амплификации, то есть обнаружение перекличек и параллелей с историей всего человечества преодолевает атомизацию и разобщенность отдельного сознания и отдельной человеческой судьбы.  Это делает юнгианский анализ особенно актуальным и востребованным в условиях современной изоляции и разобщенности множества людей.

В страдании человека, в его неврозе, обращаясь к субъективному, аналитик будет искать внутренний смысл и архетипическую динамику. Архетипический сюжет, выраженный в символах, будет подсказывать возможности и направления трансформации.  Внутренний конфликт будет рассматриваться скорее как проявление нереализованной, «заблудившейся» творческой энергии. Анализ предлагает больше, чем решение конкретной психологической проблемы, он предлагает исследование, своеобразное путешествие. Проблемы, которые поначалу кажутся необыкновенно важными, неразрешимыми, представляются исключительно препятствиями на намеченном пути к успеху, превращаются в вызов, в источник для роста осознанности. Они не столько разрешаются, сколько перерастаются в процессе анализа и внутренней работы анализанта. При этом стоит признать, что это путешествие весьма протяженное по времени, поскольку только в длительных аналитических отношениях можно наладить связь между сознательной и бессознательной частями личности, интегрировать различные аспекты психики и содействовать индивидуации, которую Юнг считал основным смыслом человеческой жизни, понимая под индивидуацией процесс развития и движения человека к целостности.

Таким образом, можно сказать, что юнгианский анализ подходит тем, кто не ищет простых, чётко и однозначно алгоритмизированных, краткосрочных, директивных методов, не ждёт универсальных советов и эффективных рецептов, не ищет возможности переложить ответственность на чужой авторитет. Он для тех, кто готов к углубленной и кропотливой работе, к честному исследованию своего внутреннего мира и соприкосновению с неизвестным собой. Он для тех, кто «видит сны о чем-то большем», кто интересуется не только собственной житейской историей, но ищет смысла в своем появлении на Земле, кто хочет понять свое предназначение, раскрыть свой потенциал и готов встретиться с теми богатствами, которые накоплены в духовной сокровищнице всего человечества за многие века его существования.

Автор текста: Жукова Мария Андреевна.